Вельможи изыскивали в одеянии все, что есть богаче, в столе — все, что есть драгоценнее, в питье — все, что есть реже, в услуге — возобновя древнюю многочисленность служителей, приложили к ней пышность их одежд. Экипажи заблистали золотом, дорогие лошади, не столько удобные для езды, как единственно для виду, впрягались в золоченые кареты. Дома стали украшаться позолотою,
шелковыми обоями во всех комнатах, дорогою мебелью, зеркалами и прочее.
Неточные совпадения
— Ах, оставь, — сердито откликнулся Самгин. Минуту, две
оба молчали, неподвижно сидя друг против друга. Самгин курил, глядя в окно, там блестело
шелковое небо, луна освещала беломраморные крыши, — очень знакомая картина.
Все бы еще ничего; но у третьего полномочного, у
обоих губернаторов и еще у одного чиновника
шелковые панталоны продолжались на аршин далее ног.
В этой комнате, с тех пор как был в ней князь, произошла некоторая перемена: через всю комнату протянута была зеленая, штофная,
шелковая занавеска, с двумя входами по
обоим концам, и отделяла от кабинета альков, в котором устроена была постель Рогожина.
Свежие, красивые
обои на стенах,
шелковые пестрые занавесы у окон, ковры, трюмо, камин, мягкая щегольская мебель — все свидетельствовало о нежной внимательности хозяев к Фоме Фомичу.
Татьяна Власьевна хлопотала в другой комнате около стола, уставленного бутылками. Алая
шёлковая кофточка ярким пятном рисовалась на белых
обоях стены, маленькая женщина носилась по комнате подобно бабочке, на лице у неё сияла гордость домовитой хозяйки, у которой всё идёт прекрасно. Раза два Илья видел, что она ловкими, едва заметными знаками зовёт его к себе, но он не шёл к ней и чувствовал удовольствие от сознания, что это беспокоит её.
На арене кричали картавыми деревянными голосами и хохотали идиотским смехом клоуны. Антонио Батисто и его жена, Генриетта, дожидались в проходе окончания номера. На
обоих были одинаковые костюмы из нежно-фиолетового, расшитого золотыми блестками трико, отливавшего на сгибах против света
шелковым глянцем, и белые атласные туфли.
По субботам Пустовалов и она ходили ко всенощной, в праздники к ранней обедне и, возвращаясь из церкви, шли рядышком, с умиленными лицами, от
обоих хорошо пахло, и ее
шелковое платье приятно шумело; а дома пили чай со сдобным хлебом и с разными вареньями, потом кушали пирог.
Целый ряд высоких комнат с паркетными полами, оклеенных дорогими, тисненными золотом,
обоями; столовая «под дуб» с развешанными по стенам плохими моделями дичи, с огромным резным буфетом, с большим круглым столом, на который лился целый поток света из висячей бронзовой лампы с молочным абажуром; зал с роялем, множеством разной мебели из гнутого бука, диванчиков, скамеек, табуреток, стульев, с дорогими литографиями и скверными олеографиями в раззолоченных рамах; гостиная, как водится, с
шелковой мебелью и кучей ненужных вещей.
Обширный диван с высокой резной ореховой спинкой разделял две большие печи — расположение старых домов — с выступами, на которых стояло два бюста из алебастра под бронзу. Обивка мебели,
шелковая, темно-желтая, сливалась с такого же цвета
обоями. От них гостиная смотрела уныло и сумрачно; да и свет проникал сквозь деревья — комната выходила окнами в сад.
Англичане сначала удивленно, потом озлобленно посмотрели на маленького человечка, который ни жив ни мертв сидел подле меня; они что-то сказали между собой, она оттолкнула тарелку, зашумела
шелковым платьем, и
оба скрылись.
На стенах, оклееных дорогими
обоями, и в некоторых комнатах, обитых
шелковой материей, висели картины, заставившие молодую девушку опустить глаза.